-Раньше если я писал жалобы, часть из них могла не дойти до адресатов, часть получала формальные ответы, но хоть как-то на них реагировали. Сейчас - полная тишина, мы никому не нужны, - заключенный одной из мурманских ИК Д. говорит о том, как изменилась жизнь в зоне с начала СВО.

Жизнь внутри периметра вообще однообразна - от поверки до поверки. Поэтому малейшее изменение замечается сразу, обсуждается, рефлексируется. То, что обращения к уполномоченным от власти перестали давать результат, заметили тоже сразу. Д сидит давно (а впереди - еще больше половины срока), в колонии он получил инвалидность в связи с неврологическим заболеванием. После вызванного потерей координации движений падения сломал руку, из-за неоказания вовремя медпомощи она срослась неправильно и потеряла чувствительность. Теперь из-за этого Д. не может сам себе застегнуть брюки или помыться. Без костылей он не ходит. После того, как по телефону пожаловался журналистам на некачественную медпомощь его переселили в камеру, где некому оказать ему помощь (в предыдущей было несколько инвалидов и несколько сокамерников, умевших за ними ухаживать).

-Приезжали вербовщики "Вагнера", и я с отчаяния пошел к ним записаться - думаю, если им нужно просто "мясо", то и такого бы взяли. Лучше мне быстро погибнуть, чем годами так мучиться. Но нет, отказали, - говорит Д.

При этом Д. не приветствует СВО, но не видел для себя иного выхода, чтобы прервать мучения. После того как он в разговорах с другими зеками высказался критически о происходящем, его поставили на учет как экстремиста. Нахождение на учете сильно затрудняет досрочное освобождение и осложняет жизнь дополнительными проверками и излишним вниманием со стороны оперчасти. Д. попытался в суде оспорить постановку на учет, но безуспешно. В ответ на его ходатайство об оглашении оснований для признания его склонным к экстремизму, ответчик - руководство колонии ответило, что они составляют гостайну, к которой у судьи нет допуска. Судья не возражал.

Д. часто подает в суд, требуя достойного оказания медпомощи и гуманных условий содержания. В середине прошлого года он выиграл соответствующее дело в ЕСПЧ. Однако как в уплате компенсации, так и в изменении условий содержания в соответствии с требованиями Европейского суда Российская Федерация ему отказала - в июне 2022 года президент Путин подписал закон об отказе от исполнения решений ЕСПЧ в качестве ответа на введенные против РФ международные санкции.

-Черт с ними, с деньгами, но им же указали, что так людей содержать нельзя. Но они и это отказались исполнить! - возмущается Д.

Выход России из-под юрисдикции ЕСПЧ бьет по всем жертвам репрессий или отсутствия доступа к правосудию в стране, но для заключенных он стал особенным ударом. По принятым в пользу осужденных, но неисполненным решениям в 2022 году Россия осталась суммарно должна полмиллиона евро. Это дело по искам 31 заключенного, в их числе и дел Д. Заявители находились или все еще находятся в учреждениях ФСИН на территории Петербурга, Забайкальского, Пермского и Красноярского краев, Ямало-Ненецкого автономного округа, Карелии, Коми, Мордовии, Свердловской, Ростовской, Костромской, Калининградской, Новосибирской, Тверской, Челябинской, Архангельской, Рязанской, Оренбургской и Мурманской областей. Двое заявителей умерли до рассмотрения жалобы в ЕСПЧ.

Европейский суд был не просто институцией, позволяющей получить компенсацию за мучения (а в него из тюрем уходили жалобы в основном на негуманные условия содержания и отсутствие медпомощи), но и влиявшей на общие изменения в системе ФСИН России.

Например, в 2012 году постановление ЕСПЧ по делу «Ананьев и другие против России» обязало российские власти решить проблему переполненности СИЗО, указало на чрезмерно частое досудебное содержание под стражей без надлежащего обоснования и необходимость выплат адекватных компенсаций. Благодаря ему через 7 лет в России был принят закон о компенсациях гражданам за ненадлежащие условия заключения.

В 2017 году постановление по делу «Полякова и другие против России» привело к принятию поправок к Уголовно-исполнительному кодексу, которые позволяют некоторым категориям заключенных ходатайствовать о переводе в исправительное учреждение ближе к месту проживания своих близких: ЕСПЧ постановил, что отправка заключенных в удаленные колонии нарушает право на уважение частной и семейной жизни.

Вот уже год как этот инструмент отсутствует в практике российских юристов. При этом ОНК как институция, ранее влиявшая на ситуацию в зонах, в настоящее время почти полностью зачищена от правозащитников и наполнена функционерами, лояльными к ФСИН. О количестве же нарушений прав человека в колониях и тюрьмах можно судить хотя бы по тому, что в 2019 году власти России начали массово признавать их в ЕСПЧ, соглашаясь с исками. ПЦ «Мемориал»* подсчитал, что только за один год российское правительство 142 раза признало ответственность за нарушение соответствующей статьи Европейской конвенции, пообещав выплатить пострадавшим компенсацию.

Есть еще одна цифра. В том же году, как подсчитал лозаннский университет, смертность среди людей, содержащихся в российских учреждениях системы исполнения наказаний (46,6 случая на 10 тыс. заключенных) оказалась почти вдвое выше, чем в тюрьмах государств-членов Совета Европы. И еще одна, уже названная самой ФСИН: из просивших помилования по причине тяжелой болезни до выхода на свободу не дожили 23% осужденных.

Вербовка заключенных для участия в боевых действиях началась летом 2022 года (тогда же, когда Россия перестала платить по решениям ЕСПЧ). Вступление в ЧВК "Вагнер" для многих оказалось единственной дверью к свободе - пусть даже, возможно, ценой жизни. При этом российское законодательство не предусматривает такой опции: замена лишения свободы иным видом наказания возможна только по решению суда, полное освобождение от наказания помимо судебного решения дает лишь президентское помилование. Его и обещали вербовщики, но лишь после полугода на СВО. Иными словами, механизм, реально работавший в случае ЧВК, в российском законе отсутствует. Это делало правовое положение подписавших контракт неустойчивым: покинув колонию, человек оказывался в серой зоне. Родственникам о его решении не сообщали. Отказаться от контракта после подписания было нельзя (по словам вербовщиков на многих видеозаписях, это якобы равнялось дезертирству и каралось смертью). Угроза смертной казни от рук "товарищей по оружию" также противоречила закону, по которому дезертирство карается лишением свободы, а решение выносит только военный суд.

Иллюстрацией правового положения осужденных в зоне боевых действий стала история Евгения Нужина, сдавшегося в плен, возвращенного по обмену и казненного неизвестными лицами кувалдой под видеозапись.

Официально "Вагнер" не признал свою причастность к этой акции, а подлинность записи российские правоохранительные органы не проверяли. Хотя близкие Нужина его личность подтвердили. Но кувалду после этого ЧВК сделала своим символом, в качестве "мерча" стала дарить политикам, лояльным Пригожину, - например, Сергею Миронову.

После того, как участие осужденных в СВО перестали опровергать, журналисты выяснили, что выжившие и правда получают помилование, подписанное задним числом (судя по всему, днем отправки из зоны). После публикации историй награжденных госнаградами, многие из которых были ранее осуждены за тяжкие преступления, был принят закон, запретивший публиковать критические сведения о любых участниках СВО. Однако он не распространяется на преступления, совершенные таковыми после демобилизации. В марте 2023 года в Кировской области задержали бывшего бойца ЧВК «Вагнер» за убийство 85-летней женщины. По данным местных СМИ, это бывший заключенный Иван Россомахин, принимавший участие в специальной военной операции в качестве бойца частной военной компании «Вагнер». Об этом сообщало госсми РИА Новости. Также весной был задержан Демьян Кеворкьян, подозреваемый в убийстве и ограблении аниматоров из Краснодара Кирилла Чубко и Татьяны Мостыко. Ранее он был приговорен к 18 годам колонии, но освободился, чтобы участвовать в СВО в составе "Вагнера". О преступлениях экс-бойцов сообщают нередко, в том числе это связано с отсутствием системы психологического патронажа добровольцев, а также с тем, что получившие помилование бывшие заключенные не подлежат контролю со стороны уголовно-исполнительных комиссий, как, например, иные лица, отбывшие полный срок или получившие УДО. Новые законы приравняли их к обычным ветеранам боевых действий, обеспечили льготами, дали иммунитет от критики и журналистских расследований, но не предоставили систему социальной коррекции и социализации. Как следствие люди, разом получившие свободу, деньги и военную травму, вновь попадают в СИЗО, возвращаясь туда, откуда попытались уйти на боевые позиции.


*Внесен российскими властями в реестр иноагентов и ликвидирован.